Нейлат на паладина, в целом, не обиделась. Такие вещи в процессе общения были для них нормальным делом.

Правда, ей все равно не понравилась забота со стороны Касавира. На него это было просто непохоже.

И в определенной мере противно. Ей, в отличие от большинства девушек и женщин, не доставляло никакого удовольствия чувствовать себя слабой и позволять кому-то о себе заботиться.

Правда, гадостей, кроме этих, не скажешь – боль после дряни, которую он влил ей в горло, ослабла почти сразу. По крайней мере, ее голова теперь была чуть более ясной, чем раньше.

- Только не надо на меня злиться, ты сама просила обезболивающее, - вдруг сказал паладин, словно читая ее мысли.

«Не надо то, о чем я думаю, проверять».

Нейлат легла, отвернувшись от Касавира. Потом почувствовала прикосновение – не физическое. Как будто с головой накрыло прохладным переплетением тонких серебристых нитей. Приятно – точно окутало чем-то легким-легким и на ощупь гладким, как шелк.

- Ней… - она подтянула колени к животу и, поудобнее зарывшись в одеяло, закрыла глаза.

Касавир наклонился над ней. Совсем низко, почти касаясь носом ее щеки. Нейлат как будто не обратила внимания.

«Знаю, что ты не любишь принимать помощь и что не допустишь такого обращения к себе, но ты сейчас не можешь даже встать с кровати».

Она шевельнулась, поворачивая к нему голову. Посмотрела в глаза. Потом вновь свернулась клубком. Тонкие нити снова обволокли тело, мягко погладили по лицу – как легкий ветерок.

«Ну ладно, извини, за то, что тебе по уху дала. Я во время болезни всегда агрессивная».

«Знаю, поэтому твои реплики и терплю. Сам такой же».

«…»

Касавир не убирал «покрывало». Все равно держать его было несложно, и на это не уходило много сил. Все та же «паладинская» аура – только чуть видоизмененная.

Ему как-то никогда не приходило в голову, что он так остро будет реагировать, если с Нейлат что-то случится. Ее состояние ощущалось им самим почти физически, отчего еще сильнее хотелось помочь. Как будто шла какая-то реакция на боль и близкое присутствие теплого комочка жизни, почти своей крови.

Проснулись что ли человеческие рефлексы? Хотя, по сути, не в этом дело – когда хочешь, но не можешь помочь близкому существу, всегда мерзко.

Дышала Нейлат все так же хрипло, ее кожа была горячей. Он погладил ее по щеке – и остановился на середине, заметив, что она почти удивленно посмотрела на него. 

Вроде мимолетный жест, а нифига не дружеский. И не братско-соратнический.

Глупо как-то…

«Извини, если обидел».

За стенкой послышался глухой удар. Касавир резко вскинул голову, хмуро глядя в стену перед собой. Опять Сэнд с Бишопом что-то делят что ли?

«Касавир, прошу тебя, пойди что-нибудь скажи этим долбоебам, они уже отношения больше часа выясняют…»

- Хорошо…

Он поправил подушку под головой Нейлат и вышел.

Ругань в коридоре – полутемном, насквозь пропахшим мышами и рвотой – слышалась куда отчетливее. Из других комнат слышались стоны и хриплые вскрики – обычное дело, в таких местах вечно скапливается какое-то количество парочек, одержимых желанием трахаться. Из соседней комнаты вышла больная Шандра – даже при тусклом освещении был заметен ненормальный румянец на ее щеках и круги под глазами. Она даже не посмотрела на Касавира, прошла мимо и спустилась по лестнице вниз.

Паладин без стука приоткрыл дверь в комнату эльфа и следопыта.

Сэнд стоял рядом со своей кроватью, скрестив руки на груди, Бишоп напротив. Лица у обоих были злые, на полу валялась какая-то книга и разбитый цветочный горшок, в комнате царил бардак. На столе остывало какое-то лекарство. Видимо, простуда после того похода по пещерам в ледяной воде по задницу, была у всех.

- …и если ты еще раз...

Чтобы на него обратили внимание, пришлось выразительно кашлянуть.

«Совсем охуели…»

- Потише нельзя? – Сэнд обернулся на голос Касавира. Чихнул. 

- Прошу прощения, просто у нас небольшая проблема.

- Мне все равно, какая у вас обоих проблема. У Нейлат голова болит…

«…и у меня тоже».

- Что, паладин, девочка не выдержала твоей любви? – фыркнул Бишоп.

А вот этого говорить ему не следовало.

В сущности, фраза была стандартной. Но почему-то от этого «не выдержала твоей любви» снесло крышу от злости. Что-то – как толкнуло изнутри – вместе с ударом сердца.

Абсолютно бесконтрольная ледяная ярость. Та, что провоцирует на желание убить.

Касавир дал ногой по двери, абсолютно не контролируя удар – та ударилась об стену, жалобно заскрипела.

На пару секунд повисла тишина. Он даже порадовался, какой эффект произвело его… неожиданное действие. Но, судя по абсолютно офигевшим выражениям лиц Сэнда и Бишопа – нужный.

- У тебя с головой все нормально? – подал голос следопыт.

«Нет».

Паладин еще раз пнул возвращавшуюся на место дверь – чтобы не закрылась перед носом. Та опять скрипнула.

- Команды пиздеть не было.

- Ты… - дальше Бишоп продолжить не успел, потому что Касавир шагнул в комнату – очень маленькую, по сравнению с той, где жили он и Нейлат – и с размаху двинул следопыту под дых. Тот издал какой-то булькающий звук, свалился на колени, получил еще один удар в грудь – уже ногой – и упал на бок. Касавир небрежно поддел Бишопа ногой под ребра, переворачивая на спину, наступил на горло. Несильно – чтобы Бишоп не отключился через три секунды - но так, что вместо дыхания вырывались одни хрипы. Лицо следопыта мигом покраснело, из уголка рта стекала блестящая струйка слюны.

- Что… - Касавир чуть сдвинул ногу, перекрывая кислород. Бишоп захрипел, вцепился в сапог, пытаясь освободиться.

Он обездвижил руки Бишопа ментальным захватом – чтобы не пытался свалить. Сухо усмехнулся, глядя на его бешеные глаза. Правда, больше вышло похожим на какой-то брезгливый фырк.

- Еще одна такая фраза про нас и твой лук вместе со стрелами будет засунут в твою жопу по самые гланды, - Касавир паскудно улыбнулся, как, в общем-то, умел только он. – И если ты меня сильно достанешь, то поверь, я это сделаю. Причем буду запихивать их по очереди и медленно, поэтому тебе сильно повезет, если колчан окажется пустой.

Из горла следопыта вырвался еще один хрип, он дернулся, пытаясь сдвинуть с горла  сапог паладина. Касавир отпихнул Бишопа подальше – болезненным, но не травмирующим ударом – так, синяк только останется – и вышел, несколько картинно хлопнув дверью. Со стены грохнулся рисунок, вставленный в идиотскую ярко-зеленую рамочку. Звякнул об пол упавший гвоздик.

Сэнд все еще с недоумением погладывал на дверь. Вздрогнул, нервно встряхнул головой, моргнул пару раз.

Бишоп тем временем поднялся, сел на кровать и, кашлянув, сплюнул кровью прямо на пол.

- Псих, блять… ненавижу этого урода. Придурок ебнутый…

- Знаешь, - задумчиво ответил Сэнд, – мне это противно, но я с тобой соглашусь. Для паладина он… по меньшей мере, неадекватен, - эльф перевел взгляд на Бишопа, который вытирал окровавленные губы. – И меня еще больше беспокоит, что он, кажется, не врал насчет лука и стрел.

- Ты их не убил? – первым делом спросила Нейлат. И тут же зашлась приступом сухого кашля.

- Нет, - буркнул он в ответ, садясь на кровать. – Ты как?

Аасимарка с кислым видом зарылась под одеяло.

«Тебе ответить честно?»

- Да, – Касавир стянул сапоги, бросил их в шкаф. Потом доспехи – они у них с Нейлат были практически идентичными – из гибкого черного металла, чрезвычайно легкого и прочного, пусть броня из него стоила чуть ли не целое состояние.

«Хреново».

Паладин, ничего не ответив, прошел за ширму – какое-то время оттуда доносился сначала шорох ткани, потом плеск воды – причем довольно долго, потом снова шуршание.

«Но пиздюлей они… то есть Бишоп – все-таки получил».

«Это ты там рявкнул «команды пиздеть не было»? Я слышала».

«Я…»

Касавир вышел, вытирая шею и голову полотенцем – его волосы, сейчас мокрые, торчали во все стороны живописным ежиком. На паладине были только легкие черные штаны, тело слегка поблескивало от струек воды.

Нейлат бросила на Касавира быстрый взгляд – тяжелые, прокачанные пласты мышц, ожоги, шрамы всех форм и мастей. Впрочем, красоты, ни те, ни другие, не добавляли и выглядели не столько отталкивающе, сколько воспринимались как нечто неестественное и из-за этого притягивающее взгляд. Невзирая на то, что любоваться тут было абсолютно нечем.

Один шрам – просто выпуклой беловатой полосой - тянулся от плеча до середины груди. Другой – более неровный, как будто раньше там была рваная рана – рядом с парой черных пятен ожогов - под ребрами, с другой стороны был след от косо сросшегося перелома и шрам потоньше и поаккуратнее – видимо, аппендицит удаляли. Еще три – как след от когтей, тоже рваные, - пересекали живот, уродуя четкость рельефа мускулов. На плече и предплечье виднелись два следа от чьих-то челюстей. Следы помельче - от глубоких порезов и просто царапин – те вообще покрывали тело чуть ли не сеткой.

Касавир сел рядом с Нейлат, погладил по щеке – аасимарка, закрыв глаза, потерлась о ладонь, – жесткую и грубую, но теперь уже теплую.

«Ты можешь завтра сходить к той эльфийке, которая попросила меня позавчера тела в Эмбере посыпать… ну, сказать ей, что я все сделала…»

Касавир поцеловал ее в лоб. Мягко, одним касанием. 

- Я не настаиваю, но попробуй уснуть… 

«Постараюсь…»

/…одуванчики, яблони и качели…

…дом…

…нет, обычная детская площадка около…

…школа?..

…или все-таки дом?...

Перед глазами мелькают россыпи картинок…

…запах ветерка, цветов…

…не хочется умирать…

Что-то не так, но непонятно, что именно.

А что тут делает измазанный…

(его?)

…кровью...

…учебник?...

«Не бойся, это скоро пройдет».

«Что?»

Он только сейчас заметил, что на качели поставлен…

…гроб?..

«Пап, а для кого это?»

«Для тебя».

«Что?»

«Ложись».

«Но со мной все нормально».

«Ложись».

Становится нечем дышать. И страшно. Воздух вязнет в легких, в глазах темнеет.

У отца очень доброе и спокойное лицо. Слишком.

А еще почему-то очень хочется спать.

«Не бойся, ты скоро уснешь».

…гроб…

…воздуха… нет…

Страшно, но почему-то надо подойти.

…а около дерева стоит крышка … черная…

…побеленный ствол…

«Я не могу, он мал…»

…дышать нечем…

«Ложись».

…гроб стоит на качелях, но влезть в него почему-то легко. Он не качается, не уходит из-под рук…

…качели…

…учебник в крови…

«А что тут делает?…»

«Не волнуйся. Он тебе не нужен».

Тон… мыслей… отца… очень мягкий… и…

…равнодушный?..

Дышать легче.

«Я… неудобно».

«Ничего. Это уже не важно».

...очень холодно…

…оно тянется от кончиков пальцев к груди – изнутри…

Страх.

Паника. 

Он не может ничего сказать.

Не-мо-же-т.

…холодно…

Приложить руку к груди… шее…

…пульса нет…/

- А… нет, папа, я не видела Уорда… он не бежал… лук лежит на стене… я обещаю, что он будет…

Касавир рывком сел на кровати, рука – почти рефлекторно – дернулась к горлу.

/…пульс есть…/

Вместе с реальностью вернулся целый букет «замечательных» ощущений - спазматическая, колючая боль за грудиной, и горячая, пульсирующая – в висках. А еще было слышно дыхание Нейлат – хриплое, затрудненное, как будто ее горло было по самый рот забито мокротой. Если бы не очертания ее тела и отражавшийся на стене профиль, то даже в голову не пришло бы, что эти звуки издает человек.

Из ночного кошмара мордой в реальность.

Он встал, в темноте кое-как разрыл аптечку в шкафу, с грохотом уронил половину склянок. Судя по жалобному звяку, пара наверняка разбилась.

Резко обернулся в сторону Нейлат – она все так же лежала, хрипло дыша и не шевелясь. Не проснулась.

Мысленно матерясь в адрес темноты и скрипучего пола, он кое-как нашел нужные таблетки, оставив все остальные кучей на столе – черт с этим всем, с утра на место поставит. Пролежат и никуда не денутся.

Едва он поднес обезболивающее ко рту, Нейлат издала странный чавкающий хрип, закашлялась, потом он услышал ее срывающийся шепот. По бессвязности фраз было понятно, что она бредила.

- Нет… учитель… он обещал отдать моего… папа, где мой розовый кот?...

Шершавая рука страха погладила его по спине, разливая по телу вязкий холод.

Нейлат затихла на некоторое время. Ее дыхание было все таким же ненормально хриплым, как будто ее душили.

- Не трогайте меня! Нет!

Касавир покосился на Нейлат и разом проглотил две горькие таблетки анальгетика, ощущая, как те крошатся на языке, растворяясь до такого кислого вкуса, что сводит горло.

- А… что?... я решала математику… нет… папа, где…

Бред прервался приступом тяжелого кашля.

Нейлат снова затихла.

Потом она пошевелилась, перевернулась на бок – на стене отразилась тень от ее руки, поднесенной ко лбу - снова кашлянула несколько раз, потом села. Сделала несколько глотков из полупустого стакана с лекарством, стоявшего около кровати, высморкалась в платок, снова легла, опять зашлась приступом кашля, успокоилась на несколько секунд и откинула одеяло.

Прошло еще несколько минут. Касавир так и стоял, настороженно глядя на аасимарку и боясь, что она затихла и уснула, а он ее разбудит. Послышался очередной хриплый вдох, Нейлат шевельнулась, поворачиваясь в его сторону. Кровать скрипнула.

«А… я тебя разбудила?»

Касавир сел рядом с ней – почти на самый край кровати и стараясь не свалить стоявший на полу стакан. Даже при свете камина было видно, что щеки у Нейлат красные и влажные – глаза слезились постоянно. Она поднялась.

- Ничего, - Касавир погладил Нейлат по голове, убрал за ухо прядь волос. – Хотел спросить то же самое…

«Нет… Я никак уснуть не могу - жарко. Такое чувство, что вот-вот потеряю сознание или кровь пойдет из носа. Я тебе мешаю?»

- Нет.

Он решил не говорить, что она бредила.

«Ты же от моей возни проснулся. И у тебя из-за меня теперь болит голова и сердце. И… кошмары, да?».

- Не волнуйся.

Вместо ответа Нейлат прислонилась к нему, потерлась щекой о плечо. Пришлось обнять. Без какой-либо цели. Просто так.

«Не надо, я знаю, что тебе приходится из-за меня мучиться. У нас есть снотворное?»

- Не надо. Ты от него не отдохнешь.

«Только не используй влияние на сознание, чтобы я уснула…»

Касавир в ответ промолчал, только покрепче прижал Нейлат к себе, гладя по голове – практически как ребенка.

«Может, все-таки снотворное?»

- Не надо.

Больно надо слушать. Касавир осторожно проник в ослабленное сознание Нейлат – так, что она даже не заметила – сопротивления вообще не было – и тут же ощутил, как ее голова отяжелела, а тело стало настолько расслабленным, что его было сложно удержать.

«Спать хочется…»

Касавир осторожно положил ее обратно, откинул волосы с лица. Посидел какое-то время рядом, дожидаясь, когда дыхание Нейлат станет хотя бы ровнее.

Сон как рукой сняло.

Собственная реакция на состояние Нейлат его абсолютно не радовала. В их отношения и так всегда рвалось что-то ненормальное – со стороны не поймешь, то ли друзья, то ли брат с сестрой, то ли вообще влюбленная парочка. Только вот то, что он почти непроизвольно творил весь сегодняшний вечер уже переходило все границы дружбы. Ну да, все можно было списать на собственную дурь, но… не хотелось. То, что у него вдруг так сдвинуло крышу на почве болезни Нейлат, было… странно. Именно странно – даже другого слова не подберешь.

В какой-то мере это было абсолютно понятно, ведь Нейлат была для него единственным близким существом. Связь с ней была крепче любой другой – даже кровной. Не ребенок, не сестра – и все равно как кусочек собственной души.

Одной на двоих или все-таки двух как одна?..

Второе.

Самое интересное, что при том, насколько остро он чувствовал болезнь Нейлат – почти на себе – он не мог ее вылечить. Как будто между ними стоял какой-то блок. Или глушитель. Или еще что – все силы уходили в никуда. Словно на определенном участке связи сейчас была глухая стенка – стеклянная. Все видно как на ладони, но не чувствуется.

Объяснимых причин он пока этому не находил. Разве что…

Мысли оборвал кашель Нейлат. Правда, она не проснулась - перевернулась на бок.

…разве что виной мог быть Марк. Какое-то существо в оболочке ребенка. Которое было в этом мире с вполне конкретной целью – разорвать связь между ним и Нейлат.

Но если все так просто, как на первый взгляд… зачем и кому нужна настолько неприкрытая попытка разрыва связи? То, что не лусканские маги – и так ясно. Уровень не тот. Все-таки одно дело – пропускать через себя нити Плетения, а другое – управлять жизненными процессами в биологических одаренных.

Странно, странно, странно…

Ситуация была абсурдной. Не складывается вот так «на раз» такое серьезное дело, как суд. Какое-то… ощущение подоплеки.

Они кому-то помешали? В том самом пространстве, на которое их последнее время проглючивало. Все складывалось из обычных случайностей – кто знал, что Нейлат заболеет перед судом? Да, в сущности, никто. Случайности. 

Возможно, из-за этого все произошедшее за последнюю неделю казалось ему каким-то сюрным сном, из которого никак не получается вылезти. И, главное, всему находятся причины. Вроде бы объективные. Вроде бы вполне себе нормальные. Но какие-то… не те. Странные.

И хуже всего – ощущается, что у причин есть какая-то подоплека.