В этом не было ничего удивительного. Элемент междоусобных разборок среди паладинов был всегда – по разным причинам. Чаще всего из-за борьбы за власть и идеологических трений. А уж «ренегатов» уничтожали всегда и все.

Оказаться в статусе войны практически со всем Орденом в силу живучести… Более чем неприятно. 

Хотя пока что его никто не пытался убить. Может быть, потому что не нашли – ведь  Коллум обещал не упоминать его имя в докладе. Или все считали, что он давно мертв – из-за уверенности, что девяносто девять процентов из ста не смогут выжить в тех условиях, в которые он был поставлен, когда был в горах. Впрочем, из девяноста девяти процентов всегда находится один, который не учитывают, уверяясь в том, что его если не добьют обстоятельства, то «покарают боги».

Ага. Покарают. Как же… само утверждение о возможности наказания свыше давно было для него чем-то из области тех вещей, о которых упоминается только тогда, когда не находится ничего другого.

С другой стороны, учитывая, как он «светится», среди других одаренных, его давно бы нашли, если захотели. 

За окном уже вовсю лил дождь. Бесцветные струйки, шурша, стекали по окну, разглядеть дорогу и фонари теперь можно было, только прижавшись к стеклу лбом – из-за обилия свечей в комнате.

Касавир задвинул занавески и сел на узкую, но относительно мягкую постель, застеленную красным покрывалом. Интересно, куда…

/...город…

…высоко…

…легкие витые башни из стекла и металла, бледное солнце разливает кругом холодный ровный свет…

Ветер… сильный, но слишком… вязкий.

Оно залепляет рот и глаза…

…пленка на лице…

…а под ногами – бездна…

Горло рвет удушье, дышать…

…нельзя…

 В легкие забивается один пепел и пыль.

…чувства сбились в комок…

…свет и покой…

…пустая стена из взглядов… небо…/

«Отстаньте от меня…»

/…тут можно… существовать?..

…дышать…

…нет…

Страх.

Холод.

…пустота…

Воздух душит.

…резкий толчок куда-то под сердце, в спину. Боли нет, но…/

Кто-то тряс его за плечо.

Под щекой – дощатый пол. Во рту – привкус металла. Кровь. Почему-то красной лужицей прямо перед глазами. И болит все тело – довольно привычной и вполне терпимой болью потянутых мышц.

Ощутимой. Живой.

Только холодно.

- Касавир?

Он сел. Голова тут же закружилась, в виски ударила резкая тянущая боль.   

«Какого...»

Рядом стояла на коленях напуганная Нейлат с двумя стаканами чая в руках.

- У тебя…

- Не… - собственный голос показался чужим, как будто севшим. Горло отозвалось колючей болью, как будто в гортань запихнули клубок иголок. Глотать было больно, говорить тоже. – Не… кричи.

Аасимарка продолжала испуганно смотреть на него, по-детски широко открыв глаза.

- У тебя… все лицо серое. И кровь из носа идет, - она закусила губу. – Подожди, ты видел…

«Оно. То самое. И давай говорить так, я сейчас иначе не могу».

 Нейлат облегченно вздохнула, поставила стаканы на пол, и крепко обняла Касавира. Боль в голове полыхнула с удвоенной силой – она его тут же отпустила, боязливо коснулась кончиками пальцев его виска, тут же отдернула руку – как обожглась.

«- Забота. Трогательная до отвращения.

- Заткнись».

Это было к себе. Он не стал отстраняться или отталкивать Нейлат – ее реакция как раз была вполне нормальной.

«Больно?»

«Да».

«Дать что-нибудь?»

«Нет, не надо… пройдет».

До сих пор холодно.

Он отстранил от себя Нейлат и сел на кровать, тихонько зашипев от боли по всему телу и в голове. Аасимарка накинула ему на плечи плащ, села рядом, прижалась – теплая…

«Да хватит уже…»

«Тебе холодно».

Касавир кивнул. Нейлат нагнулась за стаканами с чаем, протянула один ему.

Горячее стекло обжигало ладони. От самого чая пахло яблоками и корицей – мягкий теплый аромат ранней осени. И плевать, что жидкость до боли жгла горло, язык и грудь изнутри - зато грела.

Он выпил весь – холод так и не прошел, но стало чуть лучше.

«Спасибо».

«У тебя все еще кровь идет. И лицо серое…»

Он наклонил голову.

- Пройдет. 

На тыльную сторону ладони упала ярко-красная капля. Еще одна. Еще. Нейлат обернулась и повела рукой, закидывая в умывальник кусок грубоватой желтой ткани, гордо именуемой «полотенцем». А потом дала ему – уже мокрое. Глотнула своего чая, закашлялась – кипяток.

- Ты видел то же самое, что и я тогда?

- Почти. Но куда отчетливей, - паладин вытер кровь с лица и плотнее завернулся в плащ, согреваясь. Тряхнул головой, пытаясь избавиться от черных точек перед глазами. – По ощущениям – как каменная плита на голову свалилась. Не знаю. Мерзко. Словно ощущаешь все и в то же время ничего.

Нейлат помолчала, а потом осторожно спросила:

- Слушай... а нас туда не затянет?  

- Не знаю. Все может быть. Пока нужно выяснить, какая связь есть между этим и нами. 

- Ты всегда спокоен, как труп некроманта, - буркнула она в ответ. – А вот я нет. Тебя же чуть не убило.

- Знаю. Как и тебя в логове гитиянки.

Нейлат вздохнула и положила голову ему на плечо. Поза, конечно, была безумно романтичной, но неудобной, так что она почти сразу поморщилась и подняла голову.

- Слушай, может быть, я переживаю лишнего, но сейчас очень испугалась за тебя. Ты же был не просто бледный, у тебя лицо было какого-то пепельного цвета…

Касавир молчал. Интересно, а что здесь надо было говорить? Как ему плохо? Или какую-нибудь идиотскую фразу для успокоения Нейлат? Зачем? И вообще пора было кончать этот разговор.

Его вообще каждый раз удивляло, что его невозможно свалить с ног алкоголем – пей не пей, ничего, кроме легкой расслабленности, не выйдет, - но после всего одной чашки чая обычно накатывала такая дикая сонливость, что хотелось забраться в кровать и спать часов этак двенадцать.  

- Если ты каждый раз так будешь волноваться, тебе нервов не хватит.

Нейлат только фыркнула.

- Утешил, спасибо. И вообще, я спать теперь хочу.

Прямо потрясающее единодушие. Как и всегда, в общем.

- Я тоже.

Аасимарка лениво потянулась, вытащила из шкафа штаны и топ, в которых обычно спала, и ушла за ширму.

Сначала она чем-то шуршала, потом шорох стих, так что Касавир деликатно отвернулся и стянул через голову сначала тунику, а потом безрукавку под ней. Аккуратно сложил одежду, положив ее на стул.

За его спиной в «женскую» половину шкафа полетела скомканная одежда. Паладин только хмыкнул, косо глядя через плечо за тем, как Нейлат поочередно швыряет из-за ширмы сначала плотную верхнюю рубаху, потом тонкую маечку белого цвета, сапоги, пояс и штаны. Послышался плеск воды, потом шорох полотенца. Она вышла переодетая – в черном топе, свободных темных штанах, и с распущенными волосами, на ходу расчесываясь и держа во рту черную ленту, которой перевязывала косу.

Аасимарка была довольно красивой, пусть и не особо женственной – с узкими бедрами, широкими по сравнению с ними плечами и четким рельефом мускулов под бледной кожей. Тело было в шрамах – больших и не очень. Мелкие - те вообще покрывали все руки от запястий до плеч беловатыми полосками. 

Впрочем, между ними любой элемент стеснения давно прошел, так что они не обратили особого внимания на внешний вид друг друга. Нейлат забралась под одеяло.

- Завтра опять в Эмбер? – поинтересовался Касавир.

- Ага, - буркнула аасимарка, устраиваясь под одеялом. – А потом посмотрим.

День был сырым и серым, но теплым. Во влажном воздухе витал сладковато-резкий тошнотворный запах разложения, под ногами то и дело чавкала размокшая скользкая грязь, перемешанная с опавшими листьями. С неба накрапывал мелкий дождик.

Нейлат моргнула, когда капля дождя попала прямо в глаз, еще раз поморщилась от запаха вокруг и промозглой сырости. Гадость.

Серое небо, черные деревья, коричневая грязь, бурые листья… такое чувство, что гнили не только трупы в Эмбере, а вообще все вокруг.

Поздняя осень… время тихой агонии окружающего мира. Когда все вокруг умирает, а деревья, земля и небо смешиваются в одну черно-серо-коричневую кашу. Ярких красок, за которые цепляется глаз весной или летом, нет вообще.

Было на редкость гнусно и почему-то до чертиков тоскливо. Пусть факт того, что из-за нее вырезали целую деревню, особо сильных эмоций не вызывал. Да-да, она знала, что лусканцы поступили подло, что это было жестоко и все прочее. Но… не цепляло.

Хотя чему тут, в сущности, цеплять? На войне всегда убивали. Невинных в том числе и в их смертях не разбирался никто.

Но все равно противно.

Погода была хуже всего – в такую хочется закуклиться, забиться в кресло с ногами вместе с чашкой чая, а потом читать или вообще спать. То есть делать что угодно, только не вылезать на улицу.  

Какая-то часть сознания отловила присутствие чужака. Здесь. Совсем близко.

Со стороны это выглядело, как будто у нее чуть расширились зрачки. А на самом деле…

Опять. То самое. Контакт с чем-то чужеродным – только уже куда сильнее и отчетливее.

/…Когда придёт время, то погибнут все его жители – все, кроме меня. Но только если ты поможешь мне выжить. У тебя есть одна вещь, которая мне поможет…/

«Черт возьми… мальчишка…»

- Твою…! – задумавшись, она по щиколотку наступила в особо глубокую грязную лужу. Контакт разорвался, правая нога мигом промокла.

От ворот в Эмбере не осталось ничего – как и от самой деревни. Одни обугленные деревянные балки. Впрочем, в самой деревне было то же самое – выжженная трава, большие красновато-бурые пятна свернувшейся крови и валяющиеся в разных положениях гниющие трупы жителей. От зрелища последнего ее вообще чуть не стошнило – горло конвульсивно дернулось, а завтрак явно захотел выползти наружу. И не без причин. Над землей и телами с жужжанием летали мухи, а сами трупы уже походили на бесформенные окровавленные куски прогнившей плоти, кожи и костей, к тому же распространяли настолько сильный гнилостно-резкий запах, что практически слезились глаза.

Нейлат скривилась, зажала нос и прихлопнула севшую на руку жирную муху. Касавир закрыл нос и рот плащом. Сэнд последовал примеру паладина и натянул на нижнюю часть лица воротник мантии.

- Между прочим, трупный газ ядовит, - замечание Касавира, как и всегда, отличалось исключительной жизнерадостностью.

Элани тут же побледнела и кинулась в кусты, зажимая рот. Шандру хоть и не вывернуло наизнанку от зрелища полуразложившихся тел, но она, оглядев деревню внимательнее  и, различив все подробности, издала какой-то странный гортанный звук и просто рухнула в обморок. Прямо в грязь. Тем не менее, поднимать ее никто не стал.

«И что ж они такие чувствительные…»

Бишоп поморщился и фыркнул, нарушая тишину:

- А они работали эффективно.

Следопыт повернулся к Нейлат и сухим тоном профессионала продолжил:

- Те, кто сделали это, сначала оцепили деревню по периметру, – он указал на трупы возле крайних домов. – А потом вошли внутрь. Так что ты можешь понять, как все было по положению трупов.

Нейлат пригляделась повнимательнее, насколько могла. Трупы хоть и выглядели на редкость отвратительно, но в общей картине сразу бросались в глаза. Как чье-то уродство, на которое начинаешь непроизвольно смотреть. Притягивает взгляд против воли. И где-то даже страшно, и на редкость противно, а все равно смотришь.

Отвратительно.

Гниль. Смерть. Нежить.

/…Свет?../

Она тряхнула головой, отгоняя ассоциацию.

Было интересно, откуда Бишоп настолько знал тактику лусканцев - те обычно хорошо охраняли свои секреты. А еще было непонятно, как следопыт выдерживал окружающую их вонь. Что, его собственная все нейтрализовала что ли?

- Возможно, это лусканцы.

Нейлат мысленно фыркнула. Ну Бишоп и выразился… «Возможно». Да не возможно, а точно! Только доказать это сложно.

- Обычно они не пытаются свалить вину на другого, так что могли наделать ошибок, - на этот раз комментарий следопыта не имел особой ценности.

Если кто-то, по словам Алэйн, принял внешность Нейлат, то вряд ли лусканцы делали ошибки. Или они не солдаты и не убийцы, если внешность командира так влияла на их «работу». А быстро ли… час или два у них были точно, чтобы кто-то загладил следы.

- Не думаю, - ответила аасимарка.

- Какие-то следы они в любом случае оставили, - сказал Касавир. – Только в нынешней ситуации найти их будет сложно.

- А ты как будто что-то в этом понимаешь, паладин, - тут же ответил Бишоп.

Сэнд только вздохнул.

- Больше, чем ты думаешь, - не остался в долгу Касавир. – Поэтому закрой рот и прекрати напрашиваться на индивидуальное внимание с моей стороны.

- Так. Заткнулись оба, – Нейлат ничего не имела против паладина, но когда взаимный обмен любезностями этой парочки происходил в такой ситуации, как сейчас, это слегка доставало.

Она испытывала к разрушенной деревне только отвращение, поэтому вообще хотела поскорее отсюда уйти. Подходить к трупам вообще не хотелось, даже несмотря на то, что Ния – молодая эльфийка из Порт-Лласта, торговавшая зельями, – попросила ее посыпать тела вирм-травой.

Кое-как она все-таки это сделала, пусть каждый раз давясь, отплевываясь, зажимая нос, мысленно матерясь, отмахиваясь от мух и удивляясь как за эти полчаса ее не стошнило. В конечном итоге, перетерпеть вонь было лучше и легче, чем позволить деревне стать источником нежити в округе. Вирм-трава действовала довольно просто – судя по всему, она прекращала разложение и, к общему удивлению, привела тела во вполне человеческий вид. Теперь все погибшие выглядели далеко не так отталкивающе, как раньше – кожа приняла вполне нормальный оттенок, частично исчезли трупная вонь и пятна, даже раны затянулись. Тем не менее, все равно осталось ощущение, что это мертвецы – люди так и лежали со стеклянными глазами и пустыми, ничего не выражающими лицами… все равно что куклы.

Правда, никаких улик, кроме какого-то дневника или журнала в черной обложке – обгоревшего и покрытого темной коркой крови, – они не нашли. Нейлат присела возле журнала на корточки, подцепила его двумя пальцами и вопросительно посмотрела на Сэнда.

- И что это может быть? – она положила тетрадь на колено и полистала. Какие-то таблички, расчеты…

- Можно я возьму? – спросил Сэнд.

Нейлат только пожала плечами и отдала журнал эльфу, вставая. Он бегло просмотрел несколько страниц и объявил: 

- Похоже, мы нашли журнал квартирмейстера. Он, конечно, обгорел, но, в общем, цел. Посмотрим…

Шандра, уже оправившаяся от обморока, заглянула через его плечо.

- Он любил писать, это точно, - заметила она, глядя на густо исписанные листы.

Сэнд внимательно просмотрел одну из страниц, перелистнул, а потом закрыл журнал.

- Все это не так уж сложно, как кажется, - сказал он. – На самом деле, похоже, что за последние недели в Эмбер прибыло совсем мало грузов.

- И ничего из Лускана? – снова встряла в разговор Шандра. Нейлат неодобрительно глянула на крестьянку. Та сразу «сдулась» и замолкла.

- Нет, ничего, - ответил Сэнд.

- Так значит, знали, что скоро сюда будет не нужно что-то отправлять, - сказал Касавир. – Странно, что они так просчитались и оставили следы.

- У них было мало времени на то, чтобы уничтожить деревню, - Бишоп точно решил не оставлять ни одну реплику Касавира без внимания. – Я же сказал, что они могли наделать ошибок.

- Значит, они знали, что деревня будет уничтожена, - подытожил Сэнд. - Возьмем этот журнал и предъявим его на суде. Посмотрим, как они смогут объяснить такую удивительную дальновидность.

Нейлат промолчала. Мда… негусто. Один журнал, да и только…

Только все-таки интересно, откуда этот контакт с чужаком, если его самого нет в деревне? Она огляделась. Порыв ветра хлестнул по лицу вперемешку с каплями дождя.

Снова… мир, который пахнет гнилью. Задыхающийся. Агония осени…

То, что красиво только на произношение…

/…Мир жизни разделён войной.

Мир смерти тих и успокоен…/

Мир. Миры. Сотни нитей. Бред какой-то…

Нейлат вытерла лицо, потерла занывший висок и подошла к колодцу. Заглянула вниз – в сырую темноту, отдававшую специфической смесью запахов пыли, мокрых камней и металла – так пахнет подземелье. Не неприятно – скорее просто своеобразно.

- Нейлат, ты куда? – удивленно спросила Элани.

Колодец. И что ее только туда потащило?

Спускаться вниз было идиотизмом. Игнорировать собственное ощущение, которое настойчиво вело туда – еще большим идиотизмом. Она взялась за веревку. Касавир резко обернулся.

«С ума сошла туда лезть?»

«Нет. Там внизу…»

«Я знаю, что там внизу тот мальчишка. Отойди».

Снизу донесся тихий всплеск воды и шорох – негласным ответом на их мысли.

- Стойте… - Сэнд обернулся и приподнял руку – получился жест как у человека, внезапно окликнутого на улице. - Там что-то шевелилось… - эльф опасливо покосился на веревку, спускавшуюся вниз. – Возможно, это один из выживших… или из убийц. Давайте узнаем.